С южноафриканским фермером из-под Пружан Тайсом Тероном летом встретиться сложно. Как, впрочем, и в любое другое время года. У него 75 гектаров земли, десятки плодовых деревьев, березовая роща, 150 овец, 17 свиней и три собаки.
В ЮАР, откуда он уехал 24 года назад, у Тайса была совершенно другая жизнь: большой дом, работа инженером в нефтеперерабатывающей компании, фиксированный график, щедрая оплата труда. А тут встанешь с петухами, отпашешь весь день, еще и в минус уйдешь: то жара попалит посевы, то трактор сломается, то цена на мясо упадет. Тайсу ничего не мешает вернуться к стабильной и комфортной жизни в ЮАР: собрал чемоданы, махнул ручкой и назад, на теплое место инженера в пригород Претории. Но ему и под Пружанами хорошо. «По прошлой работе не скучаю, — улыбается фермер южноафриканского происхождения и добавляет: — Скучаю по зарплате».
Семья Теронов живет примерно в 20 минутах пути от Пружан. Их дом находится на территории бывшего военного городка за деревней Куплин. Дорога — ухабистая грунтовка, по которой после дождя лучше не ехать. Поговаривают, осенью здесь и грузовики застревают. Ранчо Теронов без подсказок местных не найти. Благо, здесь их каждая собака знает.
Матайс, или просто Тайс, встречает нас у синего трактора. Внешне уроженец Намибии и гражданин ЮАР — вылитый белорус: рослый, чернявый, даже канонические усы есть.
— Тайс, — выставляет вперед предплечье фермер — руки по локоть в мазуте.
Фермер зовет дочь Розану и просит провести нас в дом. Он к нам присоединится позже, когда закончит возиться с трактором.
Розана — младший ребенок в семье и единственный, который пока остался в Беларуси. В декабре девушка оканчивает домашнюю школу и планирует поступать в один из вузов США. Ее братья учатся в университете в ЮАР. Оба будут инженерами. Старший Матс — авиационным, а средний Джон-Луи — компьютерным.
— Розана, ты тоже будешь инженером? — интересуемся у девушки.
— Да, — смеется. — Мама обижается, что у нас в семье все инженеры, одна она — психолог.
«Приехали сюда, а тут пустые магазины»
Семья Теронов уехала из ЮАР в 1994 году. Жене Тайса, Антонетте, тогда было 27 лет. До переезда супруги жили в пригороде Претории. Она была психологом, он — инженером на нефтеперерабатывающем заводе. Решение о переезде для южноафриканцев не было спонтанным. Поговаривают, что глубоко религиозному Тайсу было знамение — ехать на просторы бывшего Советского Союза. Тут как раз знакомый в ЮАР рассказал о том, что под Кобрином баптисты выкупили бывшую военную базу в деревне Именин и строят там детский лагерь. В общем, пазл сложился: супруги собрали чемоданы и переехали.
Беларусь образца 1990-х встретила вдохновленных миссионеров разбитыми дорогами, полупустыми прилавками, высокими ценами и низкими зарплатами. На то время страну нельзя было похвалить даже за чистые улицы. Новые реалии Антонетту, мягко говоря, удивили:
— У нас в ЮАР был дом с четырьмя уборными. Мы приехали сюда и меня провели в местный туалет — будку за домом. У меня тогда упала пелена с глаз, и я поняла, куда попала. Больше ничего не нужно было объяснять, — смеется собеседница, — 24 года назад у нас, в ЮАР, уже были гипермаркеты, супермаркеты. Приехали сюда, а тут пустые магазины. Зато сейчас в Беларуси они открываются один за другим, а в ЮАР, наоборот, закрываются.
Некоторое время супруги работали на стройке детского лагеря в Кобрине. Потом переехали в Пружаны помогать местным баптистам восстановить церковь.
— Кто-то Тайса привез сюда, в бывший военный городок, за яблоками. Он как увидел это место, сразу влюбился. Потом он показал это место мне, и я влюбилась, — поделилась воспоминаниями собеседница.
Супруги выкупили землю с заброшенным штабным зданием и стали обустраивать свой дом и хозяйство. Предки Тайса занимались овцеводством в Намибии, поэтому и он решил пойти по этой же стезе.
«Папа, спасибо, что у нас есть место, куда мы хотим вернуться»
Ранчо Теронов занимает 75 гектаров. Из них 34 га пахотных полей. Остальное — лес, сады, приусадебная территория.
— Убрали уже одно поле пшеницы. Сейчас надо овес убрать, — докладывает полевую обстановку фермер, — скоро опять надо поле готовить, сеять, сено косить. В этом году полностью ячмень из-за засухи потеряли. Пришлось скосить и перепахать. Пшеницы осталось хорошо, овес тоже пережил засуху.
Основной вид деятельности хозяйства — овцеводство. Хотя, по мнению Тайса, в последнее время оно становится все менее выгодным.
— Цены на килограмм мяса очень долго не менялись. Если раньше в пересчете на доллары я получал 10 долларов за килограмм, то сейчас — пять. Расходы росли, а цена была такая же. Поэтому думаю, что постепенно буду делать упор на выращивание качественного корма для других фермеров.
Тайс сотрудничает с крупными сетями гипермаркетов и делает упор на экологически чистую продукцию. Хоть, по словам собеседника, каких-либо сертификатов, подтверждающих это, он не получал — чтобы не тратить время на бюрократию.
— Я по душе хочу так работать. Кто мне доверяет — берет мою продукцию, — объяснил собеседник.
Мы с Тайсом прыгаем в его рабочий «каблучок» VW Caddy и уезжаем на поле, где пасутся 150 овец и козы. На улице +30, и стадо компактно сбилось в тени деревьев, которые окаймляют огороженные электропастухом гектары.
— Фермерство — это не самое прибыльное занятие, — вздохнул Тайс, окинув взором свое стадо. — Если человеку важны только деньги, то не стоит этим заниматься. У меня было желание дать своим детям такое же детство, какое было у меня. Я вырос в хозяйстве, на природе, и не хотел, чтобы мои дети росли в городе. Сыновья до сих пор очень благодарны. Один писал: «Папа, спасибо, что у нас есть место, куда мы хотим вернуться». Им нравится Беларусь. Как страна и как место жительства она прекрасна. Только вот тяжело здесь деньги зарабатывать. Не всем, конечно. Есть и те, кто неплохо и здесь зарабатывает. Есть варианты.
«Мы решили сюда приехать, а у детей пусть будет свой выбор»
Пока Тайс занимался хозяйством, Антонетта взяла на себя образование детей. Для этого семья зарегистрировала в ЮАР свою домашнюю школу. Обучались по американской программе на английском языке. Учебники по предметам покупали за границей.
— До лет десяти я с детьми постоянно была: сидела, проверяла, помогала. А потом они самостоятельно работали. Учебники у них есть, и они сами знают, как работать, — рассказала Антонетта.
Уроки в домашней школе проходили каждый будний день с 8.00 до 13.00 с переменами. На занятия по русскому языку дети ездили в Пружаны, а вместо физкультуры посещали спортивные секции.
Расписание предметов дети составляли себе сами. Уроки делились на теоретическую и практическую часть. Сначала они изучали тему по учебнику, а затем выполняли практические задания. В конце каждой книги были промежуточные и итоговые тесты.
— Они самостоятельно учились, сами ставили себе цели. Средний сын на год раньше окончил школу, чтобы поскорее уехать к брату в университет. Я, когда начинала этой школой заниматься, не знала, как это будет. Сейчас, после того как дети отучились, я бы всем ее советовала, — объяснила Антонетта.
В школе Теронов оценки по предметам выставляются по результатам тестов, ответы на которые авторы методики присылают родителям отдельным письмом. По окончании домашней школы проводится итоговое тестирование. Его сдают в Минске под присмотром аккредитованных сотрудников. Аттестаты выдаются международного образца, которые признают в западных университетах. Благодаря домашнему обучению сыновья Тайса и Антонетты успешно сдали свои тесты и без проблем поступили в университет Претории.
Как признается собеседница, домашнее обучение — одна из причин, почему супруги не подавались на получение белорусского гражданства. Антонетта не уверена, что такую форму образования можно было бы успешно зарегистрировать в нашей стране.
— Мы выбрали домашнее обучение, чтобы дети получили хорошее образование и могли поступить, куда захотят. Мы решили сюда приехать, а у детей пусть будет свой выбор. Сыновья хотели в Африку вернуться — уехали, — говорит она.
Жизнь в деревне имеет существенный плюс — всегда есть чем занять подрастающее поколение. Был бы человек, а работа на селе найдется:
— У нас дети приучены к труду. Наш средний сын упросил папу, чтобы он получил разрешение на добычу березового сока. Тайс получил, и Джон работал: по три тонны в день грузил и продавал. Наши дети не думали, что деньги им кто-то даст. Они сами их зарабатывали и тратили, на что хотели. Так они приучались и к физическому труду, и к обращению с деньгами. Тут жизнь такая была. Если бы мы так и жили в городе, а Тайс работал бы инженером, где бы они все это узнали?
Сейчас старшие сыновья полностью посвятили себя учебе. В Беларусь приезжают нечасто.
— Им там нравится, но оставаться не планируют. Средний сказал, что хочет мир посмотреть. У него есть возможность в Сингапур уехать после учебы. Старший, который учится по авиационному направлению, хочет в Америку. Посмотрим, как будет.
«Это для меня самое лучшее место»
За 24 года в Беларуси Тероны так и не стали белорусами. Скорее, перестали быть южноафриканцами. Как признается Антонетта, они — свои среди чужих и чужие среди своих. «Граждане мира» с южноафриканским паспортом и белорусским видом на жительство, которые оставили родину, но обрели дом.
— Меня две недели не было — уехала в Хорватию на учебу. Приехала сюда и подумала: «Как хорошо, что я дома». В любом другом месте я бы не хотела быть. Это для меня самое лучшее место, — призналась Антонетта.
— У нас такой подход, что если надо, то мы собрались и поехали. Но не хочется. Мы здесь укоренились, — отметил Тайс.
Источник: TUT.BY
